В мои губы ткнулась кружка.

— Выпей, на! Есть тебе надо, Всемилка, — строго произнесла Добронега. — Совсем светишься.

Я глотнула воды, с облегчением почувствовав, что это не отвар, и прислонилась затылком к стене. Есть мне совсем не хотелось. В горле ворочался тошнотворный комок, мешая сглатывать. Почему-то я чувствовала себя больной, хотя до этого после отваров всегда просыпалась отдохнувшей. Добронега тем временем пододвинула ко мне тарелку с полбой и кружку молока. Мне нравилась полба. Я даже подумывала, что когда вернусь, нужно будет непременно поискать ее в моем мире. Должна же она где-то еще существовать? В моем мире все есть.

Я сглотнула, понимая, что сейчас не смогу заставить себя съесть ни ложки. «В том мире есть все, кроме настоящего». В ушах снова зазвенело. Я удивилась последней мысли. Мысль была не нова и сродни той, что посетила меня вчера при Миролюбе. Вчера я ее озвучила, сегодня же удержала язык за зубами и задумалась о том, что значит «настоящее»? Чего настоящего нет в нашем мире? Искренности? Любви? Жертвенности? Ерунда! У нас тоже все это есть. То, что лично я мало встречала эти проявления в своей жизни, еще ни о чем не говорит. Не повезло мне с окружением. Но у меня же были подруги, которые вполне искренне меня любили. И, я думаю, искренне же расстроились и подняли на уши все береговые службы.

Я отправила ложку в рот, борясь с тошнотой.

Сам факт моего появления здесь был абсурдным и нелогичным, но он был, и с этим нужно было просто смириться. Но что произошло со мной там? Я подспудно понимала, что от ответа на этот вопрос зависит возможность моего возвращения. По всему выходило, что в моем случае прекрасно работал закон сохранения энергии. Всемила умерла здесь, чтобы я появилась на ее месте. Сейчас это было очевидным. Но что, если Всемила очнулась в моем мире?

Я поперхнулась полбой и закашлялась. Прокашлявшись, отпила большой глоток молока, стараясь не встретиться взглядом с Добронегой. Какой ужас! Бедная Всемила! А если с ней еще перенеслись ее проблемы со здоровьем… Как бы мне не очнуться в своем мире в психушке.

— Ты как, дочка?

Я подняла взгляд на мать Радима.

— Получше. Спасибо.

— Есть тебе надо, — повторила Добронега, и я согласно кивнула, отправляя в рот очередную ложку и прикладывая усилия к тому, чтобы проглотить ее содержимое.

Серый зашелся радостным лаем, и Добронега просветлела лицом. Радим ворвался в дом так, будто принес радостную весть. Я давно не видела его таким довольным. Словно не было вчерашнего дня. Он переглянулся с Добронегой, вставшей ему на встречу, потрепал меня по волосам и нахмурился:

— Отчего такая белая?

— Хорошо все, — привычно соврала я, заметив, как воровато они переглянулись с Добронегой.

Так же странно они себя вели, когда впервые вливали в меня отвар. Правда, сейчас Радим выглядел иначе. Что-то было в его глазах…

— Я принес, что ты просила, — он протянул Добронеге сверток, и та, быстро подхватив его, удалилась в свои покои.

Радим сел на место Добронеги, опустил на стол сцепленные в замок руки и принялся меня разглядывать. Меня изрядно нервировало его разглядывание. Я сразу вспомнила, кто я, почему я здесь и прочие «приятные» вещи.

— Исхудала ты, — наконец вынес вердикт брат Всемилы. — Есть тебе нужно.

Да что они, сговорились все, что ли?!

— Я ем, — отрапортовала я и бодро засунула ложку в рот, да так и поперхнулась от следующих его слов:

— К Олегу иду. Со мной сходишь?

Жидкая полба попала не в то горло и пошла носом. Я бросилась к умывальнику. На шум выбежала Добронега, впрочем, Радим ее быстро успокоил и, дождавшись, когда я перестану кашлять и продышусь, спросил:

— Ну так что? Идем?

И то, что еще вчера казалось невозможным, вот так просто стало реальностью, благодаря Радиму, которого точно подменили.

Перед тем как выйти я забежала в покои Всемилы и достала из сундука кусок коры с рисунком, бросила на него быстрый взгляд и вздрогнула от отголоска какой-то тревожной мысли. Впрочем, медлить времени не было. Я пристроила кору в небольшую поясную сумку и поспешила во двор. Добронега о чем-то переговаривалась с Радимом, гладя сына по спине. И было это тоже непривычным. Раньше они себя так не вели. А еще, оглянувшись на меня, они одновременно спрятали улыбки. Так что, когда мы вышли со двора, я была не просто озадачена, а всерьез напугана.

Радим болтал всю дорогу без умолку, и мне это напомнило первые дни моего пребывания в Свири. Тогда он так же приходил в дом Добронеги, усаживался у моей постели и говорил, говорил обо всем на свете. Как правило, обо всякой ерунде. Вот и сейчас я узнала о том, как хорошо поправляется Зим, о том, что Лютая опять принесла щенков и что я непременно должна помочь Радиму выбрать одного из них в подарок Азару, тому самому воину, за которого просил Миролюб, а еще о том, что Миролюбу повезло, что дождь перестал лить и, может статься, до Дворища выйдет добраться сухими.

Я слушала все это и все больше убеждалась в том, что что-то случилось. А что, если они узнали, кто я, и сейчас Радим ведет меня на расправу? Я покосилась на брата Всемилы. Он перехватил мой взгляд, улыбнулся и вдруг обхватил меня за плечи и притянув к себе, крепко прижал. По моим волосам скользнула его рука.

— Всемилка-Всемилка, — произнес грозный воевода Свири. — Красивая ты у меня — жуть.

Я на миг прикрыла глаза, понимая, что повлиять все равно здесь ни на что не смогу.

— Ты у меня тоже красивый, — ответила я и задрала голову, чтобы заглянуть Радиму в лицо. С этого ракурса он выглядел очень необычно. А еще смотрела на меня с… нежностью.

— И я красивый. И у тебя, да, — кивнул Радим каким-то своим мыслям.

А потом остановился и развернул меня к себе. Мы уже почти дошли до Велениного дома, и я мимоходом порадовалась, что все-таки научилась здесь ориентироваться.

— Всемилка, — Радим набрал воздуха в грудь, словно собираясь с духом, — ты у меня самая лучшая. Знаешь?

Я сомневалась в верности этого утверждения, но кто я такая, чтобы спорить с воеводой? Поэтому я кивнула.

— И ты у меня вот здесь, — Радим убрал тяжелую руку с моего плеча и коснулся своей груди. Как раз у сердца. — Я всегда думами с тобой. Даже когда за тремя морями был.

Я снова кивнула, потому что не понимала, к чему он ведет.

— И это никогда не изменится, слышишь?

Я послушно кивнула в третий раз, и Радим выдохнул, словно после тяжелой работы.

— Что-то случилось? — осторожно спросила я.

Радим открыл рот, закрыл его, улыбнулся, взъерошил волосы, став вмиг похожим на огромного и опасного хищника, потом потянул себя за мочку уха и, наконец, снова улыбнулся:

— Хорошо все. А будет еще лучше. Ты мне просто верь.